Декларация ООН по окружающей среде и развитию, принятая в 1992 году на конференции в Рио-де-Жанейро дала толчок стремительному развитию различных систем экологической, в том числе лесной, сертификации. Движущими силами этого процесса выступали международные, государственные, общественные и экологические организации, национальные организации по стандартам, научно-исследовательские институты и ассоциации лесопромышленных компаний. В соответствии с политическими, экономическими, экологическими и социальными интересами этих движущих сил разрабатывались системы добровольной лесной сертификации.

В настоящее время известно около 50 национальных и международных систем лесной сертификации. Однако, наиболее значимыми из них являются две: система Лесного Попечительского Совета (FSC) и Программа по признанию национальных систем лесной сертификации (PEFC). Эти две международных системы наряду с законодательством отдельных стран-импортеров лесоматериалов стали, по сути, важнейшими нетарифными регуляторами лесных рынков. С одной стороны международные системы добровольной лесной сертификации позволяют бороться с такими глобальными проблемами как обезлесивание, нелегальное лесопользование, неэффективное лесоуправление и правоприменение в лесном секторе, но с другой — могут быть своеобразными “ограничителями” доступа на рынки лесобумажной продукции, а также оказывать ощутимое влияние на государственную политику управления лесами.

Глобальный процесс развития систем добровольной лесной сертификации имеет существенные отличия в различных странах, ориентированных на экспорт-импорт лесопродукции. Этому есть несколько причин. Во-первых, принципы и критерии устойчивого управления лесами, на которых базируются разные системы лесной сертификации отличаются между собой. Во-вторых, даже в одной и той же системе сертификации на фоне единства базовых принципов и критериев, реальные требования (индикаторы) могут иметь принципиальные количественные и качественные отличия, что обусловлено доминирующими интересами разработчиков конкретных национальных стандартов. Наконец, в третьих, институциональная структура систем может иметь надгосударственный статус, например как в FSC или иметь национальный – государственный статус, как PEFC. Последнее отличие, является самым принципиальным, так как определяет политику развития добровольной системы лесной сертификации. Эта политика, в зависимости от статуса системы, может быть направлена либо на удовлетворение интересов самой системы, т.е., ее структур, менеджмента и организаций — спонсоров, либо на обеспечение приоритетов политики управления лесами и развития лесного комплекса конкретного государства.

Особенностью развития систем добровольной лесной сертификации, в странах бывшего СССР является то, что этот процесс в большинстве стран инициирован и управляется международными экологическими неправительственными организациями, которые активно лоббируют и продвигают систему Лесного Попечительского Совета. Усилия экологических НПО по продвижению FSC находят щедрую поддержку со стороны агентств по международному развитию США (USAID) и стран Евросоюза (SIDA, DFID), частных благотворительных фондов, а также некоторых международных корпораций лесного сектора (например, IKEA). При этом, государственные органы управления лесами по причине слабой информированности, отсутствия реального интереса или политической воли, практически не вовлечены, или, правильнее сказать, не допущены, в этот процесс. В лучшем случае, им позволено быть наблюдателями, что тут же интерпретируется как репрезентативное участие государственных органов, как одной из ключевых заинтересованных сторон в принимаемых решениях. По факту же решения принимаются узким кругом лиц, представляющих организации, которые координируют и финансируют этот процесс.

В этой связи интересен опыт разработки национального стандарта FSC России, в частности, включения в него требования о сохранении крупных малонарушенных лесных территорий (МЛТ). Потенциал регулирующего воздействия данного «добровольного» требования, особенно на лесозаготовительные предприятия, работающие в регионах Сибири и Дальнего Востока, можно сравнить с некоторыми официальными федеральными законами. Доля малонарушенных территорий в этих регионах очень высока и значительная их часть составляет основу лесосырьевых баз градо- и поселкообразующих лесозаготовительных и деревообрабатывающих предприятий. Было не трудно спрогнозировать, что будет с этими предприятиями и населенными пунктами после добровольно-принудительного отказа от освоения этих лесов ради получения сертификата, дающего своеобразный пропуск на экологически-чувствительные рынки. Поэтому дискуссия по внесению в национальный стандарт такого спорного ограничения хозяйственной деятельности, была очень острая, но проходила в очень узком кругу членов координационного совета национальной рабочей группы. В результате горячих прений, решение о включении требования о сохранении МЛТ в стандарт было принято большинством голосов. Пример показателен тем, что архиважное решение для будущего развития всего лесного комплекса такой мощной лесной державы как Россия принималось группой, состоящей из семи человек, три из которых были против его принятия. При этом, в группе не было ни одного представителя государственных органов управления лесами. Еще данный пример показателен потому, что записанное в добровольный стандарт требование противоречило действующему лесному законодательству, так как подавляющее большинство территорий, которые подходят под определение МЛТ одновременно относятся к спелым и перестойным лесам, то есть участкам лесного фонда, в которых может осуществляться заготовка древесины. Ограничить в добровольном стандарте деятельность, разрешенную законом – равносильно заложению бомбы замедленного действия.

Роль представителей лесопромышленного сектора в обсуждении данного решения, как и во всем процессе разработки национальных стандартов также невелика. Но здесь нужно уточнить – речь идет о чисто российских лесопромышленных компаниях. Наоборот, представители российских дочек и филиалов крупных международных компаний, например, таких как IKEA, активно и финансируют и участвуют в этом процессе. Правда, их интересы далеко не всегда, а по таким принципиальным вопросам как МЛТ – никогда, не совпадают с интересами российских компаний. Здесь, все наоборот, — чем жестче стандарт для российского бизнеса, работающего в Сибири и на Дальнем Востоке в зонах пионерного освоения тайги (читай в пределах МЛТ), тем лучше дела будут идти у IKEA, основным сырьем которой являются вторичные леса, расположенные на экономически доступных территориях с развитой транспортной инфраструктурой.

Результатом отстранения государства и национального бизнеса от процесса разработки Российского стандарта FSC стало то, что баланс социальных, экономических и экологических интересов был сильно смещен в сторону последних. При равенстве числа общих принципов и критериев, количество индикаторов (требований) Российского стандарта составило 305. Для примера, в национальном стандарте FSC Финляндии их всего 174, Канады – 201, а Швеции – 248. По количеству экологических требований Российский стандарт почти в 2 раза превосходит национальные стандарты наших основных конкурентов на мировом лесном рынке. То есть, для получения одинаковых «бумажек», дающих право продавать свою продукцию на экологически-чувствительных рынках, российским предприятиям приходится прилагать гораздо больше усилий и, соответственно, тратить гораздо больше средств. Откровенности ради, необходимо подчеркнуть, что такая «дискриминация» не осталась незамеченной системой FSC и в настоящее время разработан единый международный стандарт, в котором количество базовых требований будет одинаковым для всех стран. Впрочем, и в нем определены вопросы, по которым возможна национальная интерпретация и добавление в стандарт новых требований.

Однако на постсоветском пространстве есть и положительные примеры развития международных систем лесной сертификации. Одним из них является Республика Беларусь. В 2010 году национальная система лесной сертификации Беларусь получила аккредитацию PEFC. В настоящее время 28 лесхозов, 3 национальных парка и 2 опытных лесохозяйственных объединения сертифицированы по национальным стандартам PEFC республики Беларусь. Национальным аккредитованным органом по сертификации выступает Унитарное государственное предприятие «Белгипролес». Параллельно с PEFC, в республике активно идет процесс сертификации и по системе FSC, по которой сертифицировано уже около 74% всех лесов. Важно подчеркнуть, что пока для сертификации по системе FSC используются стандарты международных органов по сертификации, а не национальный стандарт, республики, разработка которого еще не завершена. Координацией процессом разработки занимаются представители государственных учреждений — Института экспериментальной ботаники НАН РБ и вышеупомянутого УП «Белгипролес». Поэтому, требования разрабатываемого проекта национального стандарта FSC в значительной мере гармонизированы с требованиями действующего национального стандарта PEFC. Конечно, пока процесс разработки национального стандарта FSC еще не закончен, трудно говорить об его успешности. Однако, уже сейчас можно однозначно утверждать, что соблюдение государственных интересов и политики республики Беларусь в сфере управления лесами и развития лесного комплекса в рамках этого процесса гарантировано ключевой ролью соответствующих государственных институтов.

Примерно аналогичным путем идут Китай, Малайзия, Латвия и многие другие страны.

Какие же выводы можно сделать из описанных выше примеров?

Первый очевидный вывод состоит в банальной, но очень актуальной фразе: «Кто платит – тот и заказывает музыку». Если система международной сертификации развивается только лишь благодаря инициативе и поддержке международных организаций и доноров – она будет обслуживать и в дальнейшем, прежде всего, их интересы. Наоборот, если система развивается по инициативе и ключевой координационной роли государства – она будет преследовать его интересы.

Второй вывод. В правовом государстве любые добровольные, в том числе и международные, системы лесной сертификации должны развиваться только с «позволения» уполномоченных государственных органов и в рамках действующего законодательства. Если этого не происходит и системы развиваются свободно и так, так как им хочется, то впору задуматься о необходимости кадровых решений или об изменении законодательства в части обязательной регистрации данных систем и вытекающей из этого факта подотчетности государственным органам.

Наконец третий и самый главный вывод. У бизнеса всегда должна быть альтернатива в выборе добровольных международных систем лесной сертификации. Эта альтернатива порождает конкуренцию между системами, что благоприятно отражается и на стоимости сертификации и на жесткости требований стандартов различных систем. В таких условиях любой непродуманный шаг по излишнему ослаблению или ужесточению требований, сделанный в угоду интересам узкой группы, неминуемо приведет к уходу бизнеса в другую систему сертификации, которая способна обеспечить реальный консенсус заинтересованных сторон.

Таким образом, учитывая современные реалии и особенности развития международных систем добровольной лесной сертификации на постсоветском пространстве, ответственные государственные служащие этих стран должны руководствоваться следующими простыми принципами:

1. В первостепенном порядке развивать собственную национальную систему добровольной лесной сертификации.
2. Создавать необходимое правовое поле и условия для упорядоченного развития альтернативных систем добровольной лесной сертификации, отличных от национальной.
3. Играть ключевую роль в организации и координации процессов разработки национальных стандартов различных систем.
4. Вести постоянный диалог и обмен мнениями с коллегами из дружественных стран, с целью выстраивания единой политики по отношению к процессу развития и руководящим органам международных систем лесной сертификации.

Николай Смыслов